– Тихо, – спокойно сказал Егоров.

И без его указаний тишина держалась такая, что можно было различить, как за спинами людей в реке плещется рыба.

Скоробогатов остановился метрах в пяти от собравшихся.

Аня при виде Аркадия Ивановича невольно сгорбилась, опустила плечи. Хотелось стать совсем маленькой, незаметной. Спрятать лицо под волосами и капюшоном. Укрыться за спиной Корноухова. Что угодно, только бы не попадаться Скоробогатову на глаза.

Он был невысоким, едва ли выше самой Ани, сухопарым. Возле Шахбана Аркадий Иванович и вовсе смотрелся маленьким. Его лицо, укрытое тенью от широкополой шляпы, было совершенно заурядным. Тоненькие полоски усов, тонкие сухие губы и едва заметные, будто выгоревшие брови. Такой человек мог быть страховым агентом или военным, вышедшим на пенсию, мог работать в каком-нибудь скромном вузе – бесстрастно отчитывать провинившихся студентов, а потом снисходительно ставить им зачёты, – и только глаза выдавали в нём совершенно иного, не такого заурядного человека. Скоробогатов смотрел с небрежной и вместе с тем непоколебимой уверенностью в собственной силе. Такая же уверенность была во всех его движениях – когда он кивнул Егорову и позволил тому отойти на несколько шагов, когда провёл указательным пальцем по усам, даже когда просто повернул голову, осматривая собравшихся. Казалось, он мог бы ещё долго – полчаса, час, два часа – не произносить ни слова, не шевелиться, и всё же никто не осмелился бы нарушить общую тишину шёпотом или неловким скрипом резиновых сапог.

Аня боязливо выглядывала из-за плеча Павла Владимировича. Предпочла бы уставиться на свои некогда белые, а теперь потемневшие от грязи кроссовки, однако с пугливой жадностью присматривалась к Скоробогатову, будто наслаждаясь тем, какое он производил на неё впечатление.

– Добрый день. – Тяжёлый голос, в котором одновременно прозвучали усталость и умиротворённость.

Егоров тут же перевёл слова Аркадия Ивановича на испанский. И дальше продолжал переводить всё, о чём говорил Скоробогатов.

– Послезавтра мы отправляемся в экспедицию. Все здесь присутствующие станут её участниками. Не всем известна конечная цель нашей экспедиции, но уверяю вас, так лучше для вас самих. Не старайтесь узнать больше, чем вы уже знаете. Едва ли это вам поможет.

«Все здесь присутствующие станут её участниками», – про себя повторила Аня, не решаясь задуматься, что это означало для них с Димой, и только понимая, что Максим не сможет их отыскать. Он не догадывался о тайне палантина, не знал, куда их увлечёт одержимость Скоробогатова. Аня почти смирилась с отъездом Макса, и всё же ей изредка казалось, что он рядом. Она позволяла себе ненадолго обмануться – ловила его призрачный силуэт в зарослях на том берегу, представляла, как он наблюдает за ней и готовится при необходимости вмешаться в происходящее.

– Не все здесь оказались по своей воле, – Аркадий Иванович посмотрел прямиком на Екатерину Васильевну, – но если вас выбрали, значит, на то были свои причины, и не мне вам о них рассказывать. Вы прекрасно знаете, чьи ошибки и грехи отправитесь искупать. Всегда следуйте тому, что вам говорят. Выполняйте то, что вам поручают. И для вас всё закончится хорошо.

Аня отметила, что Илья Абрамович переводит русские слова Скоробогатова с предельной точностью, не позволяя себе добавить лишнего и не упуская ни единой детали.

– Не скрою, путешествие предстоит сложное, – продолжал Скоробогатов. – Не всем оно будет по силам. Мы столкнёмся с трудностями, о которых пока не можем даже предполагать. Безопасность участников в конечном счёте обеспечит успех экспедиции, а значит, мы должны в первую очередь позаботиться именно о безопасности. Думаю, никто не будет с этим спорить?

Аркадий Иванович замолчал, словно в самом деле ждал, что кто-то ему возразит. На берег реки вернулась тишина. В молчании Скоробогатова на удивление сильно ощущалось его присутствие, будто отголоски его слов до сих пор звучали в воздухе.

– Хорошо. Значит, все согласны, – заключил Аркадий Иванович и кивнул Шахбану. Тот сделал несколько шагов вперёд. – Как однажды заметил известный вам Шустов, в любой экспедиции главная угроза исходит не от того, что снаружи, а от того, что внутри. Он, конечно, подразумевал участников экспедиции, чьи поступки и слова порой оказываются опаснее самых гиблых джунглей и тех, кто их населяет. О джунглях мы позаботимся в пути. Об участниках мы позаботимся сейчас. Думаю, никто не будет спорить, что это разумное решение?

За вопросом опять последовало беспокойное ожидание.

Аня чувствовала, как назревает что-то нехорошее. Кажется, Зои разделяла её чувства. Взяла Аню за руку. Стиснула её ладонь. Не отпускала.

– Хорошо. – Скоробогатов безучастно принял общее молчание. – В таком случае вы также согласитесь, что я должен любым способом предотвратить неповиновение, которое в пути обернётся гибелью многих людей. Я бы сказал вам, что наказание всякий раз будет суровым и неотвратимым. Однако этого мало. Не все верят словам. А я не могу рисковать и вынужден подкрепить их наглядным примером. Вы согласны?

И вновь долгая гнетущая пауза. И вновь тишина в ответ на вопрос Скоробогатова.

– Смерть одного человека в обмен на жизни остальных. По-моему, неплохая сделка. Вы скажете, что несправедливо вот так, по собственной прихоти, выбирать кого-то для показательного наказания, и будете правы. Но жребий честный. Человек, о котором я говорю, вызвался добровольцем. Он станет примером для остальных, а значит, убережёт их от подобных поступков. И вы будете ему за это благодарны.

Зои крепче стиснула Анину руку. Прижалась к ней плечом. Аня прислушивалась к спокойному дыханию Зои, старалась успокоиться сама. И всё вспоминала девочку, которая так легко оправилась после трёпки и с таким задором убежала из нижнего лагеря. Никто её не бил. Спектакль. Естественный отбор. Вызов для добровольца.

– Ромен Гари писал, что истинная трагедия человека не в том, что он восхищается Фаустом, продавшим душу дьяволу, чтобы узнать тайну бытия, а в том, что на самом деле ему свою душу и продать-то некому – просто нет покупателя. Ну что же, у нас ещё будет возможность выяснить, так ли это.

Скоробогатов, не дожидаясь, пока Егоров переведёт его слова на испанский, пошёл назад, к тропе, уводившей к верхнему лагерю. Все молча проводили Аркадия Ивановича взглядом.

Аня стояла в недоумении. Не ожидала, что всё закончится так просто. Зои, наоборот, проявила ещё больше волнения, будто уже знала, что произойдёт.

Едва Скоробогатов отдалился, Шахбан выдернул на себя Корноухова. Аня теперь стояла открытая. Никто её больше не загораживал.

Вскрикнула Екатерина Васильевна. Устремилась за мужем, но подскочивший Баникантха остановил её грубым толчком. Вновь толкнул её, когда она проявила упорство, и едва не опрокинул на землю.

Увидев, как пошатнулась Екатерина Васильевна, Корноухов взмахнул руками. Рвался из непоколебимых объятий Шахбана. И делал это молча, с напряжением всех сил. И тогда Шахбан, на мгновение освободив левую руку, поднял её над головой Павла Владимировича и ударил его по темени, словно молотом вбивая гвоздь. Шея Корноухова неестественно подогнулась. Голова ушла в плечи. Павел Владимирович ещё сопротивлялся, но уже без прежнего напора. А потом в руках Шахбана появился нож.